Дарья Митина:
Израильская документалистка Талия Финкель вот уже добрый десяток лет исследует не уникальную, но от этого не менее героическую историю берлинского врача Мухаммеда Хельми, этнического египтянина, который в страшные 30-е – 40-е, невзирая на строжайший запрет фашистского режима, тайком принимал на дому пациентов «неарийского» происхождения - сотни евреев, славян и цыган лечились у мужественного доктора по вечерам, после его возвращения с работы в берлинской клинике Шарите и госпитале Р. Коха в Моабите. Хельми стал первым и единственным арабом, которого израильский Яд Вашем признал Праведником народов мира (таким званием Израиль удостаивает тех, кто рисковал жизнью, спасая евреев). Десять лет назад, просматривая газету, Талия Финкель увидела эту новость и под ней - сотни омерзительных расистских комментариев своих соотечественников-израильтян. История зацепила и в итоге легла в основу уже двух докфильмов Финкель: первый док о том, как Мухаммед Хельми спас еврейскую девушку Анну Борос от принудительной «эвакуации» (то есть, от отправки в лагерь смерти), выдав её за мусульманку - «Мухаммед и Анна у всех на виду» (2017) - воссоздавал историческую канву событий, а второй, представленный режиссёром на суд жюри 45-го ММКФ - «Анна и врач-египтянин» (2022) - рассказывает не только о подвиге отважного врача, но и о судьбе присуждённой ему награды.
Фильм Финкель тоже можно назвать классическим доком - использованы все возможности исторической документалистики: сначала на богатой источниковой базе воспроизводится сама история семьи Борос и её спасителя (приводятся бесчисленные архивные документы, письма, фотографии, за кадром по-немецки озвучиваются гестаповские предписания, на арабском и на иврите - письма героев, чёрно-белые анимационные вставки изображают передвижения героев по нацистскому Берлину), затем сама режиссёр путешествует с камерой, перемещаясь между огромным архивом Яд Вашем в Иерусалиме, египетскими посольствами в Нью-Йорке и Берлине, Берлинским институтом ислама и берлинской мечетью Ахмадийе, - принять награду, присуждённую уже покинувшему бренный мир Мухаммеду Хельми, могут только его родственники. В кадре - и сама Талия Финкель, интервьюирующая всех, задействованных в этой необычной истории, и программный директор Яд Вашема Ирена Штейнфельдт, и Карла Гриншпен - дочь спасённой Анны Борос, ныне живущая в Нью-Йорке.
По иронии судьбы, гражданский подвиг Мухаммеда Хельми стал возможным не только из-за его мужества, гуманизма и верности клятве Гиппократа, но и благодаря причудам гитлеровской расовой теории, согласно которой арабы почему-то причислялись не к семитам, а к хамитам, и это спасало их от расправы нацистов, а сам Хельми даже умудрился получить статус почётного берлинца, будучи при этом единственным арабом, оказывавшим медицинскую помощь людям «неправильного происхождения». Анну Борос он, рискуя жизнью, поначалу выдаёт за мусульманскую девушку – свою ассистентку, потом помогает ей принять ислам, оформляет её фиктивный брак, становясь свидетелем (гестапо, кстати, этот брак не признаёт, и все фигуранты этой истории висят на волоске от гибели). Об этом дочери Анны Борос, Карле, рассказывает единственный родственник Хельми, согласившийся пойти на контакт с израильтянами и принимающий режиссёра Финкель у себя дома - его племянник, физик из Каира доктор Насер Котби. Практически вся вторая половина фильма «Анна и врач-египтянин» - упорный поиск упрямыми израильтянами способа обойти запрет египетской семьи Хельми на получение награды от сионистского образования, ведь мемориал Яд Вашем представляет официальную позицию израильского государства.
Талии Финкель, разумеется, хочется показать, что настойчивость государства, поставившего целью кого-то заслуженно отблагодарить, преодолеет все препятствия, а если кто-то отказывается эту награду принимать, то это исключительно из-за предрассудков и зашоренности. Израильское государство, всей мощью своих настойчивых гражданок навалившееся на арабскую семью, никак не может понять, что после 1956 года египтяне вполне вправе не принимать никаких подношений и знаков внимания от государственного образования, некогда оттяпавшего пол-Египта, не говоря уже о том, что славный доктор Хельми спасал отнюдь не только евреев. Пол-фильма мы наблюдаем перепалки героев с официальными лицами и между собой о том, при каких условиях может состояться церемония передачи награды на нейтральной территории - в Берлине, комбинация похлеще «волка, козла и капусты»: доктор Насер Котби, блестяще образованный учёный и человек широких взглядов, абсолютно лишённый каких-либо предубеждений и фобий, подчас теряя терпение, на чистейшем английском объясняет израильским дамам, что на церемонии либо должны присутствовать оба посла, египетский и израильский, либо не должно быть ни того, ни другого, а поскольку египетский посол официально отказался присутствовать, то и израильского там быть не должно.
Актуальную полемику о том, что добро должно быть вознаграждено во что бы то ни стало, режиссёр Талия Финкель, как бы в подтверждение правоты наградодателей, перемежает рассказом о чудесном спасении Анны Борос, в итоге зритель утрачивает контроль над развитием сюжета, увенчанного закономерным финалом: доктор Насер Котби, вопреки позиции официального Египта и собственной семьи, принимает из рук посла Израиля награду, присуждённую его благородному дяде. Для Талии Финкель, репрезентирующей позицию израильской стороны, результат гораздо важнее сопутствующих компромиссов - ведь и сам египетский доктор Мухаммед Хельми, находясь в нацистских застенках, выжил благодаря написанному им прошению, содержащему заверения, что он настоящий национал-социалист, и оканчивавшемуся принятым тогда «Хайль Гитлер!»
